"Лучше я буду в тюрьме, но на родной земле"
Как живут беларусы, сознательно оставшиеся в стране.
В 2020 году Александр Лукашенко развернул кампанию беспрецедентных политических репрессий, которые не прекращаются до сих пор. В течение трех лет десятки тысяч людей подверглись административным арестам, уголовному преследованию, различным формам пыток и издевательств. От 200 до 500 тысяч эмигрировали. При этом сочувствующие оппозиции все же остались в стране по разным причинам. Корреспондент oDR в Минске рассказывает, с чем им приходится сталкиваться сегодня и как они видят свою жизнь и жизнь Беларуси завтра.
"Поначалу бывали приступы паранойи"
"Последние несколько лет я живу с осознанием того, что в любой момент мною могут адресно заинтересоваться. Ощущения не самые приятные. Поначалу бывали приступы паранойи," – признается Диана (имена героев изменены из соображений безопасности – прим. ред.).
Диане 40 лет, она работает в сфере искусств и в 2020-м активно поддержала протесты. Она говорит, что принятие новой действительности проходило болезненно и подтолкнуло к переосмыслению многих вещей: "В моей семье поколения, жившие в 30-е годы, прошли через репрессии. Эта генетическая память довольно крепко вшита в подсознание. Поэтому да, происходящее сейчас напоминает кошмар 30-х".
К аналогиям про сталинские времена сегодня обращаются многие беларусы. "Раньше, когда я читал о сталинских репрессиях, то всегда пытался представить себе атмосферу тех лет. Как люди жили, понимая, что в любой момент их могут арестовать? Каково это – вздрагивать от любого стука в дверь? А теперь мне и представлять ничего не надо", – рассказывает 35-летний фрилансер Андрей, который в 2020-2021 годах прошел через несколько задержаний, но всё же остался в Беларуси.
Если во времена сталинских репрессий воронок приезжал чаще всего по ночам, то сегодня силовики любят врываться в квартиры ранним утром. Причем среди беларусов распространено мнение, что основная масса арестов приходится на конец рабочей недели, четверг-пятницу. Для тех, кого раньше уже задерживали, этот отрезок времени – самый тревожный. Многие, прошедшие через такой опыт, уже автоматически просыпаются около 6-7 часов утра и начинают прислушиваться к любым шорохам.
"Обычно человек безопасней всего чувствуют себя именно дома. А меня уже дважды задерживали в собственной квартире, поэтому психологически для меня это то место, где я чувствую себя наиболее уязвимым", – признается Андрей.
Впрочем, арест может случиться где угодно: на улице, на работе, во время стрижки в парикмахерской или в школе, во время встречи с учительницей. Делается это зачастую с показательной и совершенно непропорциональной жестокостью. За комментарии в соцсетях или репосты задерживает вооруженные силовики, сбивают с ног, заковывают руки за спиной в наручники и ведут вниз головой, словно опасных преступников. Многих заставляют записывать покаянные видео (подобные ролики провластные Telegram-каналы публикуют почти ежедневно), извиняться на камеру и признаваться в своих преступлениях. Обычным делом стало публичное унижение задержанных.
Зачастую беларусов больше всего пугает не тюрьма сама по себе, а риск подвергнуться издевательствам при задержании.
"На самом деле хочется, чтобы в таком случае хватило сил остаться человеком", – говорит Иван, 43-летний индивидуальный предприниматель. Но о худших сценариях он старается не думать.
Диана высказывает схожую мысль: чтобы выжить, нужно уметь справляться со своими страхами. "Если позволить себе фобии, то долго не продержишься. Поэтому исключаю мысли в этом направлении", – говорит она.
Последние три года репрессии стали основным методом управления государством. С лета 2020 года было возбуждено более 11,5 тысяч уголовных дел, связанных с политикой, а через задержания в административном порядке прошли около 48 тысяч человек. Порядка полутора тысяч политзаключенных сейчас находятся в тюрьмах и колониях, и этот список постоянно пополняется. Всего, по данным Центра закона и демократии "Justice Hub", репрессии в разных формах затронули не менее 136 тысяч беларусов. Весной 2023 года Управление Верховного комиссара ООН пришло к выводу, что нынешняя кампания репрессий в Беларуси может расцениваться как преступления против человечности.
Останавливаться силовики не собираются: "Если еще до кого-то не дошли, то это не значит, что они неизвестны. Просто, возможно, сейчас это не нужно делать, – объяснил в интервью в августе 2023 года заместитель начальника ГУБОПиК Михаил Бедункевич.
Отмена всех правил
Но больше всего людей угнетают не масштабы репрессий и даже не отсутствие возможности защитить себя с помощью правовых механизмов. Хуже всего полное исчезновение каких-либо правил игры.
Ранее власть проводила для инакомыслящих довольно четкие "красные линии", при пересечении которых у них возникали серьезные проблемы. До 2020 года в дозволенных диктатурой рамках люди, не поддерживающие Лукашенко, могли чувствовать себя относительно безопасно. Если человек был членом оппозиционной партии, НКО или журналистом независимого медиа, то само по себе это еще не было достаточным поводом для преследования. Даже участие в несанкционированных уличных протестах лишь в редких случаях грозило чем-то большим, чем 15 суток ареста. Для уголовного дела нужно было отметиться какой-то особенной активностью.
Теперь же того, что человек не поддерживают власть, голосовал за Светлану Тихановскую и читает независимые СМИ, вполне достаточно для того, чтобы им занялись спецслужбы.
"Если человек таким интересуется, значит у него найдутся и другие нарушения. Формальное отсутствие состава [преступления] – это не повод игнорировать нарушителя", – объясняют в ГУБОПиК.
Правила игры меняются едва ли не в режиме реального времени. Списки "экстремистских формирований" и "экстремистских материалов" власти обновляют по несколько раз в неделю, и любое взаимодействие с ними может быть признано преступным даже постфактум.
То, что еще недавно считалось абсолютно законным, сегодня может быть объявлено преступным и стать основанием для ареста
Криминализация прошлого стала трендом: легальная деятельность, которая не скрывалась и открыто осуществлялась в течение многих лет, внезапно объявляется "изменой государству", "разжиганием вражды" или "экстремизмом".
Всё это лишает беларусов возможности найти какую-то безопасную линию поведения. Человек может полностью отказаться от публичного выражения своей гражданской позиции, отписаться от "экстремистских" СМИ и вообще удалиться из соцсетей. Но спустя несколько лет силовики обнаружат его фото с мирной акции протеста, крамольный лайк, комментарий или репост – и он отправится за решетку.
На тех, кто был заподозрен в оппозиционных взглядах, теперь также распространяется принцип коллективной ответственности. Так, к примеру, в ответ на диверсию против российского самолёта А-50У в Мачулищах Лукашенко в марте 2023 года приказал провести "жесточайшую зачистку" всех, кто "за эти два с половиной года так ничего и не понял". Смысл этой зачистки сводился исключительно к устрашению несогласных, так как всех подозреваемых в повреждении А-50У к тому моменту уже арестовали.
Цифры репрессий после этого резко взмыли вверх: в отдельные дни силовики забирали сразу по 60 человек, а всего марте было зафиксировано не менее 614 задержаний. В МВД назвали эту акцию "комплексной отработкой лиц, поддерживающих антигосударственные взгляды".
"Покупаю вещи только те, что будут удобны в тюремной камере"
"Самое удивительное, что даже к подобной реальности можно в какой-то степени привыкнуть, – рассуждает Андрей. – Не смириться, нет. А просто научиться в ней выживать".
Жизнь в условиях массовых репрессий приучила многих беларусов регулярно чистить переписку в интернете, скрывать и анонимизировать свои контакты, а порой и совсем удалять аккаунты из соцсетей. Кто-то постоянно держит под рукой тревожный чемоданчик с вещами на первое время в тюрьме: смена белья и предметы гигиены. Кто-то заранее заключает договоры с адвокатами и оформляет на родственников доверенности. В период особо масштабных репрессивных акций некоторые беларусы стараются не ночевать дома.
"Стандартный комплекс мер предосторожности: чистить телефон, ноутбук, исключать разговоры на провокационные темы с малознакомыми людьми, исключить активность в соцсетях. Тревожный чемоданчик и пакет документов – всегда собраны. Дети проинструктированы", – рассказывает Диана.
Публичные персоны порой заранее записывают обращения, которые просят опубликовать в случае ареста. "Если вы смотрите это видео, значит, меня задержали…" – с таких слов начинаются обычно подобные ролики.
"Когда ты понимаешь, что в любой момент тебя могут арестовать, в чем угодно обвинить и дать от 15 суток до 15 лет, то это накладывает отпечаток на весь твой образ жизни, – объясняет Андрей. – Я давно привык жить одним днем, без завтра и послезавтра. Ничего не планирую наперед, не вижу в этом смысла. Пользуюсь старым телефоном и ноутбуком – технику ведь в первую очередь отберут при обыске. Покупаю вещи только те, что будут удобны в тюремной камере: байка, джинсы, обувь без шнурков. Это уже даже не предусмотрительность – это просто привычка".
Игорь Ильяш
"Не дай предателю ходить по земле"
После 2020 года власть стала активно поощрять доносы на инакомыслящих. К этому открыто призывают пропагандисты по телевидению и в газетах.
"Увидел змагара (уничижительное наименование инакомыслящего – прим. ред.), услышал его странные речи – вызывай милицию, пиши в чат-бот ГУБОПа, не дай предателю ходить по земле", – настаивает Григорий Азарёнок, любимый пропагандист Лукашенко.
Подобная агитация приносит свои плоды: теперь в Беларуси действительно доносят за неосторожные разговоры, неправильные татуировки, флажки или наклейки.
Появились серийные доносчики и даже провокаторы. Например, широкую известность получила история 41-летнего дальнобойщика из Мозыря Юрия Комара: в "Чат-рулетке" он выдает себя за жителя Украины, провоцируют собеседников на резкие высказывания о российской военной агрессии и ситуации в Беларуси, после чего сдает таких людей спецслужбам. По сведениям СМИ, жертвами подобных провокаций могли стать десятки людей.
Также случается, когда донос становится способом свести личные счеты: например, политзаключенному Денису Князеву таким образом отомстила бывшая девушка. В итоге он провел три месяца в СИЗО и был приговорен к "домашней химии".
Подобные новости вынуждают беларусов быть осторожней. Но всё же "стукачество" пока что не стало по-настоящему массовым явлением и не породило тотального недоверия. Во всяком случае, в кругу знакомых, коллег или соседей. Несмотря на оголтелую пропаганду, радикальные сторонники диктатуры, готовые сломать жизнь другому человеку, остаются крайне редким явлением.
"Свои взгляды не скрываю, – признается Диана. – Есть общие темы, которые актуальны для представителей противоположных лагерей – все хотят мира и хорошей жизни, но не все понимают значение методов для достижения этих целей. В этой точке дискуссия становится возможной. Хотим мы того или нет, нам придётся общаться друг с другом. Встречаются те, кто не готов разговаривать на языке человечности, но крайне редко".
Куда более существенной проблемой порой оказывается то, что близкий круг общения постепенно вымывается репрессиями. "К сожалению, очень много моих знакомых уехало. Часть сидит. Кто-то вышел и был вынужден уехать", – говорит Диана.
"Вокруг – целый мир, который является частью меня"
"Могла ли я избежать задержания, уехав за границу? Я не вижу в этом смысла. Вся моя сознательная жизнь связана с Родиной и моей борьбой за лучшую судьбу для нее. Все, кого я любила и люблю, появились в моей жизни на долгом пути этой борьбы. Самое дорогое, что у меня есть – это моя мама, мои друзья и моя страна. Я нашла свой настоящий дом и стала сама собой только потому, что живу в Беларуси, и без нее своей судьбы не представляю. Можно быть на свободе и в безопасности, найти уютное жилье и хорошую работу, видеть красивые места – но для меня не было бы в этом никакой радости, если бы это было ценой расставания с Родиной. Поэтому лучше я буду в тюрьме, но на родной земле, чем на чужбине, чем предам всё, во что я верю и для чего живу".
Этот проникновенный текст – письмо, которое бывшая гродненская активистка партии БНФ Екатерина Шуст написала на случай своего ареста. Оно было опубликовано газетой "Новы час" в марте 2023 года, когда девушку задержали в ходе объявленной Лукашенко "жесточайшей зачистки". Екатерине отчасти повезло: письмо было явно составлено из расчета, что ей дадут несколько лет тюрьмы, но получила она 10 суток административного ареста. После выхода на свободу она осталась верна себе и из Беларуси не уехала.
Конечно, для того, чтобы остаться, находятся и более практические причины: кто-то не может оставить престарелых и больных близких, кто-то хочет помочь своим друзьям и родственникам, которые оказались за решеткой. Но всё же мотивация Шуст в той или иной степени близка многим.
Диана подчеркивает, что ее выбор был осознанным – в том числе, в силу желания что-то изменить в Беларуси: "Почему я осталась? Потому что дети, дом, люди, которых люблю – потому что вокруг целый мир, который является частью меня. Я не хочу "там", я хочу "тут".
Тем не менее вариант релокации Диана не исключает. Она воспринимает это как крайнюю меру, необходимую для спасения свободы и жизни. И похоже оснований для такого шага становится всё больше. "К сожалению, пространство вокруг становится всё более несвободным: я потеряла возможность работать", – признается Диана.
Иван характеризует нынешние настроения в обществе категорично: общая тоска и депрессия. Однако уезжать он пока не готов, ведь здесь все еще остается много людей, которые ему дороги: "Это мой дом, не могу пока себе представить, что другая страна может стать домом".
"А разве еще сажают?"
Не следует думать, что с мыслями о массовых репрессиях в Беларуси живут теперь все. Некоторые в 2020-м могли принять участие в одной-двух акциях протеста и написать серию гневных комментариев в Сети, но затем постепенно переставали следить за новостями, интересоваться политикой и задумываться о происходящем.
"А разве еще сажают? Мне казалось, все закончилось в 2020-м", – подобные высказывания можно нередко услышать в Беларуси. Тем сильнее бывает шок у таких людей, если спустя годы их увольняют с работы или арестовывают за то, о чем они и думать забыли.
"Когда я вижу таких людей, то не перестаю удивляться, – признается Андрей. – Как они умудряются жить так, будто ничего не происходит? С другой стороны, теперь я не сомневаюсь, что такие люди есть во все времена. Вероятно, в 1937-м тоже хватало тех, кто почти и не заметил Большого террора".
Comments ()