У российских антивоенных активистов все меньше шансов на убежище в Германии

После начала полномасштабной войны с Украиной Россию покинуло от 500 тыс. до 1 млн человек. По оценке The Economist, нынешний исход является крупнейшим со времен Гражданской войны. Ухудшающаяся день ото дня ситуация с правами человека и угроза новой мобилизации могут обострить кризис еще сильнее.

Большинство эмигрантов приняли так называемые "безвизовые" страны : Армения, Грузия, Казахстан, Турция, Сербия и другие. Однако для значительной части уехавших они являются лишь пересадочной станцией.

Отсутствие социальной поддержки, невозможность найти работу, бюрократические препоны, не всегда приветливое отношение к "русским", а также страх перед "рукой Москвы", способной дотянуться до активистов и в странах ближнего зарубежья – все это гонит россиян дальше, в Евросоюз.

Гуманитарная визовая помощь

Осенью прошлого года ЕС вышел из соглашения об упрощении визового режима с РФ. Заявки россиян на въезд в Шенгенскую зону (например, в качестве туристов) теперь рассматриваются дольше и более придирчиво. Ряд стран – в частности, государства Балтии, Польша, Финляндия, Чехия – ввели еще более суровые ограничения, полностью прекратив выдачу туристических виз.

На этом фоне Германия выглядит исключением. Она не только продолжает выдавать гражданам РФ все типы виз, кроме многократных (хотя и значительно реже, чем до войны), но и предоставляет диссидентам гуманитарные визы, согласно §22 Закона о пребывании иностранцев.

Норма распространяется на "граждан России, которые подвергаются особому риску из-за их приверженности борьбе с войной, за демократию и права человека".

Немецкая программа гуманитарных виз для российских антивоенных активистов – самая масштабная в Европе

В 2022-м ФРГ выдала россиянам 1665 гуманитарных виз. К настоящему времени, по словам координатора проектов Solidarus e.V. и миграционных программ Reforum Space Berlin Алексея Козлова, имеется уже около 3 тыс. положительных решений – в десятки раз больше, чем в других европейских странах. Однако эта возможность может вот-вот исчезнуть.

Политбеженцы на распутье

Мурат из Москвы (имя изменено по соображениям безопасности) – политактивист с многолетним стажем. В первые недели вторжения он, как и многие, участвовал в уличных митингах, подписывал петиции, распространял листовки, сотрудничал с правозащитным проектом "ОВД-инфо", признанным в России "иноагентом". Когда протесты были подавлены, а новые законы о "фейках" и "дискредитации армии" криминализовали любую публичную критику войны, Мурат уехал – сначала в Турцию, а потом – в Грузию. Сейчас он живет в Тбилиси и надеется получить немецкую гуманитарную визу.

Причина, по которой Мурат, как и многие другие российские изгнанники, был вынужден покинуть Турцию – невозможность получения ВНЖ, практика выдачи которых ужесточилась в преддверии майских выборов (на которых как Эрдоган, так и его главный оппонент Кылычдароглу разыгрывали антимигрантскую карту). По словам активиста, в Стамбуле его несколько раз обыскивали полицейские, ищущие "нелегалов", а один из его знакомых оказался в иммиграционной тюрьме и был выслан из страны.

Но и в Грузии собеседник openDemocracy не чувствует себя в безопасности. "Для оппозиции или нынешнего президента Грузии [Саломе Зурабишвили] все русское связано с Кремлем. Поэтому россияне опасаются, что политическая ситуация изменится, и Грузия нас погонит… Недавно моего приятеля избили грузинские наци, а полицейские отказались принимать заявление", – рассказывает Мурат.

Не меньшую роль играют экономические проблемы. Страны, принявшие основную массу российских мигрантов не способны обеспечить их ни пособиями, ни работой. Например, уровень безработицы в Армении – 14%, а в Грузии – почти 17%.

"Какие ваши доказательства?"

Путь политических беженцев часто лежит в Германию, благодаря ее мягкой миграционной политике. Однако получить гуманитарную визу далеко не просто.

Немецкая программа гуманитарных виз – самая масштабная, как по числу одобренных заявок, так и по объему предоставляемых социальных гарантий: ВНЖ сроком до трех лет, доступ к социальным пособиям, интеграционным курсам и рынку труда. При этом в законе есть важная оговорка – Германия принимает не просто активистов в опасности, а тех, чье пребывание в стране "отвечает политическим интересам федеративной республики".

Подать заявление на выдачу гумвизы напрямую нельзя. Проситель должен связаться с одной из нескольких организаций, помогающих гуманитарным беженцам. Они проверяют, соответствует ли соискатель критериям отбора.

"Самое сложное – доказать, что существует потенциальное преследование. Истории о том, что в 2017 году вас задержали на митинге или что вы просто имеете антивоенную позицию, не работают. Визы выдают определенным группам: политактивистам, правозащитникам, журналистам, работникам НКО-иноагентов, индивидуальным иноагентам", – объясняет Алексей Козлов.

Кроме того, заявитель обязан представить в МИД письма от немецких институций, готовых подтвердить, что имярек сотрудничал с ними в прошлом или будет сотрудничать в будущем.

Если соискатель прошел верификацию, его данные передают в МИД, обычно – списками по двадцать человек. Заявки, одобренные чиновниками, попадают в консульства, оформляющие визы, и в МВД, расселяющее гуманитарных беженцев в соответствии с Кенигштайнским ключом (метод распределения иностранцев по землям Германии, исходя из объема налоговых поступлений и численности населения).

"Самое сложное – доказать, что существует потенциальное преследование"

В 2022-м в Германии появилась сеть организаций, помогающая диссидентам из России подать документы на гуманитарную визу. Социологи из Центра восточноевропейских и международных исследований в Берлине (ZOIS, недавно объявлен в России нежелательной организацией - прим.ред.) называют этот вид деятельности визовым активизмом. В число этих организаций входят: Solidarus, InTransit, "Репортеры без границ" (помогает журналистам), "Квартира" (специализируется на ЛГБТ-беженцах), "Русь сидящая" и другие, так и индивидуальные волонтеры.

Видеохудожница Елена (имя изменено по ее просьбе) живет в Берлине уже семь лет. После 24 февраля 2022 года многие ее друзья из политической и художественной среды оказались в опасности из-за своей антивоенной позиции. Потом о содействии попросили друзья друзей. "Я хотела помочь. Чувствовала, что это мой гражданский долг", – говорит собеседница openDemocracy.

Елена взяла на себя роль редактора, консультанта и переводчика для подающих на гумвизу, а также убеждает немецкие институции поддержать ходатайства. За год с небольшим она помогла уже двадцати людям.

По словам Елены и других россиян, помогающих эвакуировать соотечественников, делать это становится все сложнее. Главным препятствием для российских активистов, пытающихся выехать в Германию, является требование подтвердить связь с немецкими организациями.

Требования ужесточаются

Программа гуманитарного приема появилась в ответ на захват талибами власти в Афганистане в 2021 году. Изначально она была адресована афганцам – служащим немецких учреждений и тем, кто сотрудничал с бундесвером (около 20 тыс. человек по правительственной оценке).

Однако в случае с россиянами, преследуемыми за антивоенную деятельность, условие сильно сужает круг претендентов, так сотрудничество Германии с российским гражданским обществом было не столь масштабным.

"Большая часть тех, кто имел внятные связи с Германией, их уже получил. Остальные не могут собрать документы", – констатирует Козлов.

С другой стороны, стоит отметить лояльность немецких властей к россиянам, чьи заявки соответствуют критериям выдачи гуманитарных виз. По словам Козлова, из примерно 350-ти запросов на получение гумвизы, поддержанных Solidarus и переданных ими в МИД, было одобрено 300, а остальные "зависли" (то есть по ним не получено ни согласия, ни отказа). Для сравнения, по данным "Репортеров без границ"(RsF), немецкие власти одобрили лишь 571 из почти 15 000 заявок на участие в программе гуманитарного приема от граждан Афганистана, причем лишь тринадцать из них въехали в Германию. Ни одного журналиста, получившего рекомендацию RsF, среди них не было.

Стоит отметить лояльность немецких властей к россиянам – по сравнению с гражданами других стран

Некоторые НКО и фонды готовы писать россиянам letters of intent (письма о намерениях), даже если связи между ними были эпизодическими. Обычно это организации, долгие годы работавшие в России и хорошо знающие ее реалии. Другие, как партия Die Linke, поддерживают беженцев по идейным соображениям. Однако требования МИДа постоянно ужесточаются.

"Сначала [для подтверждения связи с Германией] было достаточно одного письма без упоминания конкретных проектов; потом – два письма с перечислением совместных проектов. Теперь требуется назвать уже состоявшиеся проекты", – говорит застрявший в Грузии активист Мурат.

Требование доказать связь с Германией является, по сути, дискриминационным, считает экоактивист Аршак Мачикян, бежавший из России весной 2022-го.

"Люди, вроде меня (имевшие обширные связи за рубежом – прим. ред.) – изначально более привилегированные, чем любые другие активисты. Потому что не все занимались активизмом на международном уровне… Вся эта [миграционная] политика в Европе построена на бумажке, которая не всегда и не у всех есть… Активистов нужно воспринимать как людей и идти им навстречу", – убежден он.

Иного мнения придерживается социолог Татьяна Голова, научная сотрудница Центра восточноевропейских и международных исследований (ZOIS).

"Если рассматривать гуманитарные визы как инструмент защиты людей от преследований, тогда, действительно, следует говорить о неравенстве. Например, шансов получить их больше у жителей столицы и других крупных городов, где действовали бюро немецких организаций – Москвы, Санкт-Петербурга, Новосибирска. Однако в правовой логике это – не дискриминация. Если смотреть на гуманитарные визы с точки зрения государственных органов, то речь об обеспечении немецких национальных интересов. Как определить зону ответственности государства? Можно выяснить, были ли у человека рабочие контакты с Германией. Конечно, в принципе политические интересы Германии можно трактовать и шире, что отчасти и происходит", – объясняет исследовательница.

Тише едешь – можешь не доехать

Еще одна проблема, с которой сталкиваются соискатели – волокита. Несмотря на то, что немецкие власти обещали преследуемым "быструю и небюрократичную процедуру", в реальности все обстоит иначе.

"Я подал на гуманитарную визу почти полгода назад, – рассказывает Мурат – и с тех пор у меня нет почти никакой информации… Отсутствие четкого регламента и сроков создает кафкианскую ситуацию, когда люди зависают в бесконечной процедуре, не получая ни положительного, ни отрицательного ответа. К тому же, не получив решения от немцев, ты не можешь попросить, например, французскую визу".

НКО, посредничающие между просителями и МИДом, мало чем могут помочь своим клиентам, поскольку сами теряются в догадках.

"Все сильно замедлилось после смены руководителя подотдела в МИДе по работе с Восточной Европой. Мы встречались с новой руководительницей, однако с августа нам лишь задали вопросы по четырем людям, но не одобрили ни одной заявки", – говорит Козлов.

Промедление может иметь тяжелые последствия. Например, похищенный кыргызскими силовиками и выданный ФСБ анархист Алексей Рожков безуспешно пытался оформить документы для выезда в третью страну.

Российские оппозиционеры въезжают в Германию не только по гуманитарным визам. Некоторые просят политического убежища, другие получают студенческие визы. Все они также сталкиваются с проблемами.

Политактивист Александр (имя изменено) несколько месяцев жил в Турции, где ему, как и Мурату, отказались продлить вид на жительство. Не желая возвращаться в Россию, он прилетел в Германию и обратился за убежищем.

Александр – далеко не единственный, кто решил пойти по этому пути. С марта 2022 по июнь 2023-го убежища в Германии попросили почти 7 тыс. россиян, говорится в докладе ZOIS. Причем процесс со временем только нарастал. Если весной-летом 2022-го фиксировалось по 150-200 подобных обращений в месяц, то после объявления мобилизации показатель уже не падал ниже 500. В марте 2023-го поставлен рекорд – 880 прошений об убежище.

"Рассмотрение дела в течение года считается стремительным"

Александра и других искателей убежища (asylsuchende) ждет долгая бюрократическая одиссея, которая, вполне вероятно, окончится отказом. Германия обеспечивает их минимальным набором социальных благ, необходимым для выживания. Чтобы получить ВНЖ, медстраховку и так далее нужно, чтобы тебя признали беженцем. При этом, как отмечали в Solidarus, "рассмотрение дела в течение года считается стремительным".

"Единственная задача немецкого государства – чтобы ты не умер. Интеграция, работа – все это никого не волнует. Когда заходишь в офис чиновников, первое, что видишь – плакаты о том, что Германия поможет вам вернуться в свою страну. На плакате – африканка с ребенком, а написано почему-то по-русски… То, что ты политактивист или человек с высшим образованием – не дает никаких привилегий", – делится впечатлениями Александр.

Между эмиграцией и беженством

По словам Козлова, чиновники зачастую рассматривают политбеженцев (в том числе, россиян) не как людей, чье пребывание в стране отвечает интересам Германии, а как долговременных безработных, проедающих пособия. В итоге, конфликты с муниципалитетами и джобцентрами (службами занятости) приводят к тому, что многие активисты из РФ, получившие гуманитарные визы, не могут реализовать свои проекты, а некоторые – даже думают об отъезде. Происходящее – часть общегерманской проблемы, находящейся на острие политической дискуссии. Под влиянием критики справа власти смещают акцент с долгого и дорогостоящего обучения беженцев немецкому языку на их форсированное трудоустройство (главным образом, на низкоквалифицированные позиции). В случае с политэмигрантами, многие из которых имеют высшее образование и, к тому же, представления о собственной общественной миссии, такая политика воспринимается особенно болезненно.

В лучшем положении находятся россияне и россиянки, поступившие в немецкие вузы. Одна из них – Евгения (имя изменено) из Санкт-Петербурга. Ей повезло – весной 2022-го она получила студенческую визу и государственную стипендию. Однако этот путь доступен все меньшему числу людей.

"Официальные контакты между университетами – разорваны. Остались лишь личные, неформальные связи. В академической среде Германии многие понимают, что перестать поддерживать антивоенно настроенных студентов и преподавателей [из России] – не то, к чему нужно стремиться", – говорит студентка.

Однако, помимо политических, есть и экономические барьеры. Чтобы получить визу, будущий студент (если у него нет стипендии) должен положить на специальный счет 11 тыс. евро, что по нынешнему курсу составляет свыше 1 млн рублей, то есть эквивалентно средней зарплате в РФ за полтора-два года.

"Российским эмигрантам нужны союзники"

"Нет задачи спасти всех"

Федеративная республика приняла более миллиона беженцев из одной лишь Украины. Другие западные страны, сопоставимые с Германией по экономической мощи, разместили в разы меньше украинцев (например, Франция – 119 тыс., Британия – 199 тыс., Испания – 173 тыс.). В общей сложности в немецком центральном регистре иностранцев числится 3,2 млн человек. Все это усиливает жилищный кризис, перенапрягает бюджеты, предназначенные для обустройства и интеграции беженцев, а также усиливает недовольство. Ужесточения миграционной политики хотело бы свыше 60% немцев.

На этом фоне реакция, с которой сталкиваются визовые активисты в ответ на свои обращения, не удивляет. "Есть ощущение, что Германия считает свой долг выполненным… МИД дал понять, что у него нет задачи спасти всех", – говорит Алексей Козлов.

Тем не менее, некоторые российские политэмигранты в Германии пытаются отстаивать интересы товарищей. Созданную Мачикяном петицию к немецкому правительству с просьбой упростить процедуру выдачи гумвиз российским борцам за мир подписало около 50 тыс. человек. Однако запланированную демонстрацию, посвященную теме, пришлось отменить.

"Мы хотели организовать протестную акцию в июле. Все согласовали, анонсировали акцию, баннеры рисовали… Хотели сказать о наших проблемах и передать подписи. Но в итоге одна из организаций, помогающих россиянам с гуманитарными визами, попросила нас отменить акцию, так как какой-то чиновник через неделю уходил в отставку, и это могли бы воспринять как-то не так, и перестать выдавать россиянам визы", – рассказывает собеседник openDemocracy.

По мнению Аршака, российская антивоенная диаспора должна активнее привлекать внимание к своим проблемам, чтобы иметь возможность участвовать в дискуссии, особенно, если политический климат в Германии ухудшится (о чем говорит, в частности, рост популярности крайне правой "Альтернативы для Германии").

"Часто приходится сталкиваться с риторикой: "Вы все (россияне) виноваты. Оставайтесь там (в РФ) и идите в тюрьму". Но мне кажется, нам не нужно больше политзаключенных. Нам нужно эффективно заниматься активизмом. Помощь людям, которые проделывают важную работу, нужно продолжать. Для этого нам нужны еще визы", – убежден Мачикян.

Татьяна Голова сомневается, что попытки российского антивоенного коммьюнити самостоятельно лоббировать свои интересы окажутся эффективными: "Европа ужесточает свою политику предоставления убежища. Неясно, почему для россиян она должна быть иной, чем для всех остальных. К тому же, на примере таких стран, как Литва, которые ранее приняли значительное число как политических, так и иных мигрантов из России, мы видим ограничение этой миграции. Чтобы искать европейское решение проблемы беженцев, российским эмигрантам нужны союзники".