Военный капитализм. Как кадровый голод и гонка вооружений меняют российский рынок труда

Реалии Первой и Второй мировой войн, о которых россияне знали лишь из учебников истории, воскресают на глазах. Места трудоспособных мужчин у станков занимают подростки, пожилые люди и даже заключенные. Отделы кадров крупных предприятий превратились в филиалы военкоматов, а требования Кремля обеспечить "сталинские" темпы производства вооружений нормализуют потогонную систему и обескровливают гражданские сектора экономики.

Работать некому

В первые месяцы полномасштабного вторжения в Украину многие эксперты предрекали России масштабный рост безработицы. Для таких прогнозов были основания. Уход сотен иностранных компаний с российского рынка и перебои с импортными поставками, действительно, привели к тому, что сотни тысяч работников были уволены или отправлены в простой.

Однако за прошедшие полтора года российские работодатели в значительной мере адаптировались к санкциям. И столкнулись с острым кадровым голодом, утолить который они не в состоянии.

Ситуация настолько критична, что глава Минэка Максим Решетников недавно назвал ее главным внутренним риском для экономики.

Дефицит касается, в первую очередь, "синих воротничков". Например, по данным крупнейшего рекрутингового портала HeadHunter, в строительстве на одну вакансию приходится 2,9 резюме; в производственной сфере – 2,8; на транспорте – 2,4; в автопроме – 1,7; в розничной торговле – 1,6. В среднем конкуренция на рынке труда, согласно HH, упала с пяти резюме на вакансию в сентябре 2022-го до 3,3 год спустя. Между тем, "здоровым соотношением между работодателями и соискателями" аналитики считают 4-8 резюме на вакансию, а все, что ниже – дефицитом или острым дефицитом.

Выводы HeadHunter еще довольно оптимистичны (так как работу на портале ищут преимущественно "белые воротнички", спрос на которых не столь высок). Если верить статистике бирж труда, куда обычно обращаются люди с низкой квалификацией, ситуация выглядит хуже – одно резюме на 2,5 вакансии, что является рекордным значением с 2005 года.

Военные потери рынка труда составляют порядка миллиона человек, что равносильно двум годам естественной убыли трудоспособного населения.

Еще более дальние исторические сопоставления проводит Институт Гайдара, опросивший директоров промышленных предприятий. По его данным между январем 2022-го и апрелем 2023-го доля промышленников, жалующихся на кадровый голод, выросла с 26 до 35%. Последний раз подобное наблюдалось в 1996-м.

Кадровый кризис имеет многочисленные экономические и политические последствия. В частности он, наряду с другими факторами, разгоняет потребительскую инфляцию, которая, по некоторым неофициальным оценкам, измеряется двузначными цифрами в годовом выражении. Так, штаты водителей грузовиков, по данным отраслевых ассоциаций, не укомплектованы на четверть, что, по мнению экспертов, стало основной причиной сорокапроцентного роста транспортных тарифов. В свою очередь, увеличение логистических издержек (как и нехватка кадров у самих производителей) влияет на цены в магазинах, в том числе – на хлеб.

Дефицит рабочей силы тормозит производство товаров и услуг, а нередко даже ведет к банкротствам. Так, тридцатипроцентный "вакуум кадров" в общепите приводит к массовому закрытию заведений, а недобор сотрудников на заводах – к срыву поставок самой разной продукции – от яиц до военной техники.

Наконец, кадровый голод называют одной из главных причин, почему Кремль, несмотря на тяжелые потери и отсутствие крупных военных успехов в Украине, избегает новой волны мобилизации.

Причины кризиса, старые и новые

В основе проблемы – сочетание нескольких факторов, одни из которых возникли задолго до так называемой "СВО", а другие являются ее прямыми или косвенными следствиями.

Например, демографическая "яма" – отголосок социально-экономического кризиса 1990-х – влияет на рынок труда уже много лет. С 2012 по 2022 годы численность работников в возрасте до тридцати лет сократилась почти на 7 млн (с 17 до 10,5 млн человек).

По оценке независимого демографа Алексея Ракши, разница между количеством молодых людей, выходящих на рынок труда и теми, кто покидает его в силу возраста, составляет 300-500 тыс. ежегодно. Попытки правительства изменить ситуацию, повысив пенсионный возраст, оказались не слишком эффективными. "Из-за эйджизма работодатели не привыкли нанимать людей предпенсионного возраста", констатирует собеседник openDemocracy.

Дефицит рабочей силы тормозит производство товаров и услуг, а нередко даже ведет к банкротствам

Еще одна старая проблема – непопулярность рабочих профессий. По мнению эксперта по социально-трудовым отношениям Конфедерации труда России, профессора Павла Кудюкина, это – результат неолиберальной политики сдерживания зарплат и оптимизации бюджетных расходов на профтехобразование.

"В нулевые, десятые, начале двадцатых – все время звучали жалобы на то, что на предприятиях – масса вакансий, а люди не идут. Проблемы есть как со стороны спроса, так и предложения. Платить высокие зарплаты работодатели не хотели или не могли из-за низкой маржинальности бизнеса. С другой стороны, даже в трудоизбыточных регионах с большим уровнем незанятости люди неохотно шли в промышленность, предпочитая ей сферу услуг, где условия труда часто – хуже, но и уровень ответственности – ниже", – объясняет он.

Полномасштабная война в Украине превратила вялотекущий кризис в настоящую катастрофу. Одним из косвенных последствий так называемой "СВО" стало сокращение входящей миграции на фоне обесценивания рубля. Если раньше иностранные трудящиеся (главным образом, граждане стран Центральной Азии) мирились с бесправием ради возможности посылать на родину часть заработанных в России денег, то теперь покупательная способность таких переводов упала.

По данным нацбанка Кыргызстана, в прошлом июле трудовые мигранты перевели в страну почти вдвое меньше денег в пересчете на доллары, чем годом ранее. В итоге в РФ прибывает все меньше иностранных рабочих, а многие из тех, кто уже находится в стране, думают о возвращении на родину.

Эффект от гонки вооружений подобен эффекту от мобилизации: отвлечение огромной массы людей от созидательной деятельности

Однако самый сокрушительный удар по трудовым ресурсам нанесла прошлогодняя мобилизация, одномоментно вырвавшая из экономики от 300 до 500 тыс. мужчин. Сколько россиян отправилось в Украину в качестве контрактников, доподлинно не известно. Но, если верить официальным заявлениям, в армию только в нынешнем году было завербовано около 300 тыс. добровольцев. К этим цифрам следует прибавить, по меньшей мере, полмиллиона уехавших. Итого, по приблизительной (и, скорее всего, заниженной) оценке Алексея Ракши, военные потери рынка труда составляют порядка миллиона человек, что равносильно двум годам естественной убыли трудоспособного населения.

Наконец, кадры из гражданских отраслей экономики высасывает ВПК, большинство предприятий которого перешли на непрерывный график работы и активно переманивают рабочих как с гражданских предприятий, так и друг у друга.

По мнению Кудюкина, "производство средств разрушения" является "чистым вычетом из ВВП" (поскольку его продукция либо уничтожается на поле боя, либо поступает на склады, не создавая новой стоимости). А значит эффект от гонки вооружений подобен эффекту от мобилизации: отвлечение огромной массы людей от созидательной деятельности.

На этом фоне российская экономика приобретает все более выраженные милитаристские черты.

Отделы кадров стали филиалами военкоматов

Российские работодатели непосредственно вовлечены в процесс мобилизации и призыва на военную службу. С прошлого года они обязаны вести воинский учет своих сотрудников согласно инструкции Минобороны, и регулярно получают требования обеспечить их явку в военкомат. Подобная система действовала в СССР, и формально этот порядок вещей не был отменен. Однако до нынешней войны отделы кадров коммерческих компаний обычно не обременяли себя составлением списков военнообязанных.

Часто директора пытаются защитить редких специалистов, в том числе – весьма оригинальными способами.

"О дефиците кадров говорит хотя бы то, что на должности токарей, слесарей, инженеров все чаще стали брать людей без всякой квалификации, часто – алкоголиков. Фактически они сидят дома, получая оклад и трудовой стаж. Но если нужно кого-то отправить в армию, то это будут именно они. Например, недавно на Обуховском заводе [в Санкт-Петербурге] хотели призвать нескольких квалифицированных токарей. Отдел кадров договорился с военкоматом, чтобы служить за них пошли другие парни (из тех, кто числился на предприятии, но реально не работал – прим. ред.)", – говорит Алексей (имя изменено по соображениям безопасности), координатор межрегиональной сети активистов, занимающихся профсоюзным органайзингом.

О подобной практике говорит и анонимный сотрудник оборонного завода, чье письмо опубликовал телеграм-канал "Сизиф of труд", пишущий о положении рабочих:

"Наступило время Z, и рабочая жизнь заиграла новыми красками… С началом мобилизации завод получил бронь, и, ожидая увеличения заказа, начал принимать на работу всех, кто не хочет в зону боевых действий… [Однако] новоприбывших ожидал … неприятный сюрприз. Завод обязан по требованию из соответствующих инстанций лишить брони до 20% работников. Разумеется, в случае новых "волн" [мобилизации] это будет выполняться за счет тех, кто недавно пришел".

В итоге, по словам Алексея, многие молодые мужчины не доверяют посулам работодателей предоставить бронь от призыва и предпочитают легальному трудоустройству в крупных компаниях "шарашкины конторы" или самозанятость.

Стахановские темпы

В обычных условиях дефицит кадров – хорошая новость для работников. В такие периоды растут зарплаты, условия труда становятся более сносными, а дискриминируемые группы трудящихся получают больше шансов на трудоустройство. Нечто подобное происходит в России и сейчас, особенно на заводах, связанных с гособоронзаказом.

"В Омске зарплата на промышленных предприятиях впервые превысила среднюю по области. Например, на "Омсктрансмаше" она составляет, по рабочим специальностям, в среднем – 50 тыс. рублей при средней по региону – 30 тыс", – приводит пример Алексей.

Заработки в некоторых, особо востребованных, рабочих профессиях: токарей, фрезеровщиков, сварщиков, сталеваров, дальнобойщиков и так далее – приблизились или даже превысили планку в 100 тыс. рублей в месяц.

При этом, на фоне оттока мужчин в армию, женщины, пожилые и люди с ограниченными возможностями здоровья востребованы, как никогда. Например, по данным исследования HeadHunter, проведенного в период мобилизации, в подавляющем большинстве сфер занятости (включая такие традиционно "мужские", как безопасность и менеджмент) работодатели стали чаще рассматривать кандидатуры женщин. Спрос на сотрудников с инвалидностью вырос в полтора-два раза, а пенсионеры зачастую ценятся на вес золота.

Спрос на сотрудников с инвалидностью вырос в полтора-два раза, а пенсионеры зачастую ценятся на вес золота

"[На "Омсктрансмаше"] не удается закрыть вакансии высококвалифицированных токарей, сварщиков, слесарей механосборочных работ, разливщиков, обрубщиков, инженеров... Поэтому [с пенсии] вызывают еще советские кадры – тех, кто устраивался на работу в конце 80-х – начале 90-х", – приводит пример Алексей.

Однако рост занятости и доходов дается дорогой ценой.

"В нашем производстве зарплаты выросли. Это связано, главным образом, с появлением надбавки за абсентеизм (премия за отсутствие пропусков рабочего времени, составляющая от 5 до 16,5 тыс. рублей – прим. ред.)… Те из наших, кто остались на своих местах, трудятся без выходных и сверхурочно. Оплачивается все это в двойном размере. Зарплаты выходят хорошие. Более 150 тыс. на руки получить реально. Но и работа, понятное дело, на износ!", – рассказывает Сергей, работник завода "АвтоВАЗ" (имя изменено по просьбе собеседника).

Работодатели не только мотивируют рабочих премиями, но и принуждают их перерабатывать. Например, еще в прошлом году руководство завода "Авиастар", выпускающего военные самолеты, ввело на предприятии двенадцатичасовой рабочий день и шестидневную рабочую неделю. Вероятно, это не единственный пример, так как прошлогоднее постановление правительства позволяет привлекать работников "оборонки" к сверхурочному труду без их согласия.

Оборотной стороной подобной штурмовщины становится производственный травматизм и высокая заболеваемость. По словам Сергея, рабочих его цеха не только вынуждают работать дольше положенного, но и постоянно перебрасывают на смежные (малознакомые им) производства, чтобы закрыть кадровые "дыры".

"Например, в сборочные цеха отправляли контролеров качества, крановщиц и других специалистов. Все это делалось, как обычно, в добровольно-приказном порядке… Командировки на другие предприятия оплачиваются неплохо. Некоторые сами в них просились! Но позже, когда рабочий из шестого цеха потерял там (на заводе "ТЗТО" – прим. ред.) руку, настроение изменилось", – говорит собеседник openDemocracy.

"Те, кто работает в таком режиме начали в обмороки падать"

О том же пишет информант телеграм-канала "Сизиф of труд": "В соответствии с указаниями Путина, нам дано право жить на работе. Каждый день можно оставаться на четыре часа, каждый выходной – по двенадцать. В отпуск можно не ходить, только работать и работать… Те, кто работает в таком режиме начали в обмороки падать, да на больничные уходить с обострениями хронических заболеваний".

С другой стороны, боязнь потерять дефицитные кадры, а также нехватка комплектующих и материалов, часто обесценивают директивы в духе: "Все для фронта, все для победы!".

"Начальство делает громкие заявления: "Будем работать по шесть дней в неделю, по 12 часов". Но в данный момент на всех предприятиях, с ситуацией на которых я знаком, сверхурочные остались добровольными. Потому что не хватает ресурсов (в том числе, из-за нехватки кадров у поставщиков). В итоге, директор говорит: "Все для фронта!", а мастер успокаивает: "Так не будет"", – отмечает Алексей.

Кое-где проявляется даже своего рода "либерализм". По словам Алексея, ради сохранения кадров, руководители подчас готовы мириться с такими "дерзостями", как принципиальный отказ сотрудников от переработок и даже высказываниями, вроде: "На кой черт нам война?".

Однако подобная "мягкость" имеет свои границы. Учитывая тесные связи работодателей с военкоматами, "бунтовщики" могут не только поплатиться работой, но и отправиться на фронт.

Дети у станка

Еще одним ярким индикатором военизации трудовых отношений становится эксплуатация труда подростков, в том числе – на военных производствах. Практика, известная россиянам по рассказам о Великой Отечественной, но казавшаяся непредставимой в наши дни.

"Оборонные предприятия Омска не могут набрать рабочих и прорабатывают школы. Ученикам, закончившим девятый класс, обещают трудоустройство после года учебы в техникуме", – отмечает Алексей.

"Бунтовщики" могут не только поплатиться работой, но и отправиться на фронт.

Подобное происходит и в других регионах. Например, в Татарстане несовершеннолетние собирают дроны-камикадзе (и это притом, что ВСУ уже не раз поражали объекты в глубине России). Еще чаще школьники шьют военную форму, маскировочные сети, штампуют медали и так далее в рамках "патриотического воспитания".

В целом, по данным рекрутеров, спрос работодателей на 14-18-летних сотрудников вырос в текущем году на 60-70%, чему поспособствовало разрешение нанимать детей без согласия органов опеки. Однако в Думе готовы пойти еще дальше, позволив бизнесу привлекать несовершеннолетних на вредные и опасные производства. Законопроект об этом подготовил все тот-же Татарстан.

“Полосатые воротнички”

На фоне войны в России не только пытаются стереть память о сталинских репрессиях, но и расширяют сферу применения принудительного труда. Практики, напоминающие ГУЛАГ (только на капиталистической основе) все чаще распространяются за пределы самой пенитенциарной системы. HR-специалисты уже придумали для сотрудников-заключенных специальный термин – "полосатые воротнички".

О готовности "нанимать" заключенных в последнее время заявили сразу несколько крупных предприятий – маркетплейс OZON (где осужденным уже является каждый десятый работник складов), "Уралвагонзавод", где арестанты участвуют в производстве танков и испытывающий сильнейший кадровый голод "АвтоВАЗ". Хотя работодатели и уверяют, что условия труда заключенных – не хуже, чем у вольнонаемных сотрудников, на практике большую часть их зарплаты (до 75%) удерживает государство. Таким образом, речь идет, де-факто, о рабском труде.

Власти возлагают на "тюремный аутсорсинг" большие надежды. Например, Путин недавно одобрил замену лишения свободы принудительными работами для 100 тыс. осужденных, а вице-премьер Марат Хуснуллин продвигает идею о замещении мигрантов на стройках арестантами.

Однако в том, что подобная практика станет общепринятой есть основания сомневаться. Дело в том, что вербовка десятков тысяч зэков на войну в Украине создала проблемы для самой тюремной индустрии. Предприятиям ФСИН, по-видимому, настолько не хватает рабочих рук, что они "занимают" кадры с обычных заводов.

"Про арестантов [на "АвтоВАЗе"] я читал в новостях, но сам их еще не видел... Зато не так давно из нашего производства, в том числе – из нашей бригады, людей отправляли в Сердобск Пензенской области. Завод, на котором товарищи штамповали (Сердобский машиностроительный завод – прим. ред.), аффилирован с ФСИН. По этому поводу появилось много шуток. Оплатой, вроде, все остались довольны. Условия труда, как я понял, мало чем отличались от наших", – рассказывает Сергей.

Какое будущее ждет работников?

Российские трудящиеся (те из них, кого не забрали на войну) пока извлекают определенные выгоды из ситуации, считают собеседники openDemocracy. Это отчасти примиряет их с затянувшейся войной.

"Градус эмоций [по поводу так называемой "СВО"] значительно снизился. Новости о конфликте стали неким фоном, на который можно время от времени обращать внимание, а можно и не воспринимать вовсе, фокусируясь на чем-то своем", – говорит Сергей.

"На оборонных предприятиях большинство считает, что, пока деньга падает, жаловаться не на что. Те, кто был против войны – ушли по идеологическим причинам или из страха. На необоронных процент тех, кто против – выше (там меньше поуходило). В целом, по моим ощущениям, процентов двадцать везде – за войну, от пятнадцати до тридцати – против, а остальные стараются "не лезть в политику", – полагает Алексей.

Но что будет дальше – когда боевые действия так или иначе закончатся или власти решатся на новую волну мобилизации? По мнению Павла Кудюкина, демобилизация армии и послевоенная конверсия военного производства могут спровоцировать рост безработицы и взрыв социального недовольства. Неприятный сюрприз может ждать Кремль и при очередной попытке пополнить истощившиеся резервы "пушечного мяса". В этом случае массовое уклонение работников от призыва может иметь эффект, подобный всеобщей забастовке.